 |
ПРОЕКТ БУДУЩЕЕ ИЗРАИЛЯ |
Демократия сегодня и завтра
(штрихи к интеллектуальной ситуации в Израиле)
В ходе и после операции по размежеванию с палестинцами нам сообщили о нашей демократии много интересного. В частности, что ее нарушают все участники размежевания, включая такие государственные институты, как полиция и армия. Около года назад мы опубликовали материал "Фантомы и реальность", посвященный урокам "Исраэль ба алия". В сноске [11] обращалось внимание на то, что понятие "демократия" превращается в общее место, и если мы хотим, чтобы демократия все еще имела для нас смысл, стоит провести обсуждение того, что же конкретно под нею понимается в сегодняшнем Израиле. То же и о "национальном интересе". События последних недель (август 2005) еще раз говорят, что ясности в этом вопросе явно не хватает: антидемократичным объявлялось любое действие, как политическое, так и физическое, которое "мне не нравится, ущемляет мои интересы", как будто мы родились с бесспорным врожденным чувством демократии и никакие понятия нам не нужны. По тому же критерию бездействие квалифицировалось как предательство демократии.
Вот типичные примеры:
Обстоятельства: никто, кроме самих поселенцев,
не выступал против ухода из Азы.
Комментарий: люди боятся идти против
правительства, грядет диктатура, демократия в опасности!
Обстоятельства: поселенцы пляшут на крышах
синагог и отказываются покидать Гуш Катиф самовывозом.
Комментарий: поселенцы попирают закон, стало быть,
демократию.
Обстоятельства: на выборах Шарон обещал одну
политику, фактически проводил другую.
Комментарий: Шарон обманул родную партию, выполнял
заказ совершенно другой партии и, стало быть, предал демократию.
И как к этому относиться? Всякая серьезная квалификация нуждается в онтологическом оправдании.
Легкость, с какой понятие превращается в идеологему, говорит о том, что от него остался один термин, пустота которого запросто заполняется тем, что нужно говорящему в данный момент. Другими словами, "политика интереса" замещает культуру в ее регулятивной функции деятельности и тем сводит ценность культурного понятия к нулю. Вот это действительно опасно! Это значит, что снижается лояльность институтам демократии, которые выстраивались и сегодня продолжают функционировать на основе культурного понятия "демократии". Но без этого компонента не может существовать загадочная краеугольная формула нашего государства: "еврейское и демократическое" и не менее популярная: "единственная демократия на Ближнем Востоке", а это уж полный идеологический скандал.
В третьем случае мы опять сталкиваемся с главной прелестью израильского политического (партийного) мышления - частичностью. На страже частичного плоского и далекого от реальности мира стоят Норма, Традиция, Закон, строгого исполнения которых всегда требует ущемленная сторона. При этом игнорируется тот факт, что закон создается чтобы подвести ситуацию под стандарт, под норму, тем самым "убить" ситуацию и поставить на ее место нормированную "совокупность обстоятельств", с которой уже известно что и как делать. Традиция же вообще отвлечена от ситуаций. А как быть, если ситуация уникальна и к известной совокупности обстоятельств не может быть сведена? Именно такого типа ситуации все чаще подбрасывает нам жизнь. Остается либо принудительно втискивать ее в рамку установленного порядка и прецедентов, искажая и упрощая, то есть уходя от реальности, либо осуществлять выход (трансценденцию) за рамки порядка, который (выход), кстати, легитимен для суверена или его представителя. У нас таковыми является как Кнессет, так и премьер-министр (даже если по политиканским частичным соображениям он не избирается непосредственно народом). Жалобы потерпевшей стороны на "внезаконные" действия имеют вес в глазах тех, мышление которых ограничено одним важным, но частным типом - дискурсом, полагание и трансцендирование не развиты и нет опыта их применения (поклон нашей системе образования). Поэтому всякая альтернатива частичности понимается либо как шаг к тоталитарности, противопоставляемой демократии, либо как козни противоположной стороны, а "национальный интерес" - это в лучшем ("демократическом") случае то, что объявляется таковым после очередного раунда торгов и сделок в эшелонах власти, в худшем - это идеология более сильной в данный момент партии. Однако не исключено, что национальный интерес, представляющий целое - это не рыночная категория, не конъюнктура, а преломление духа народа в зеркале текущей и перспективной ситуаций, улавливаемое и выражаемое работой общественной (не частно-политической) мысли.
Приведение содержания институтов в соответствие с понятием, которое они призваны реализовать, возможно путе? В каком отношении наша реальная демократия находится с реальной политикой? И в каком отношении состоят эти "вещи" как понятия? Как на деле у нас соотносятся "демократия" и "администрирование"? "Демократия" и "общество"? "Демократия" и "управление"? "Демократия" и "власть"? "Демократия" и "нравственность"? "Демократия" и "суверенность"? Обсуждение такого рода вопросов позволило бы лучше понять назначение, место и роль демократии в нашей жизни. А там, глядишь, и себя лучше поймем.
Поэтому мы решили позволить упомянутой сноске существовать независимо (тем более, что сноски никто не смотрит) и попытаться завязать обсуждение, кажущееся нам актуальным.
Итак, текст сноски:
11.
Здесь возникает
тема современной демократии:что это?
как понимать? Странный вопрос, скажут, ведь
существует громадный корпус теоретических разработок, посвященных демократии,
открой энциклопедию или речи любого израильского политика... Но увы, это понятие
- историческое>:оно возникает в определенных
исторических обстоятельствах, живет и трансформируется по мере обнаружения
неадекватности изменившимся обстоятельствам и новым общественным проблемам.
Сегодня упреки со всех сторон в "попрании демократии" столь же часты и тотальны,
как в свое время требования все отобрать и поделить. Демократия становится
синонимом справедливости, политической воли, тем, во имя чего надо "сохранять
единство", имиджем страны и т.д. и т.п. К ней апеллируют как к суду Шломо
аМелех1. Демократия становится "нашим всем", стало быть, ничем:
безграничное понятие бессодержательно. Поэтому
периодически ставить подобные вопросы необходимо, и переживаемый нами момент к
этому располагает. Хотелось бы обсуждать эту тему отдельно, да вот найдутся ли
желающие? Пока же мысленно освободимся от
- теоретических схем: теория говорит о свершившемся и
ставшем;
- от привычной подмены ответа на поставленный вопрос
перечислением демократических институтов: негоже подменять онтологию
морфологией>;
- также оставим без посл?едствий заявления социальных групп и их представителей во власти
по поводу демократии: они конъюнктурны, а понаблюдаем за их действиями и попытаемся их
интерпретировать.
Когда я это проделал, получилось следующее:
О "власти народа" сказано столько, что и за год не прочтешь. Но сегодня она
практически реализуется как легитимный способ давления одних социальных групп на другие и
на государство для достижения групповых интересов. Отличие от других способов
состоит в том, что он политический. Само же оформление интересов, организация их
демонстраций и балансирование сил давления осуществляется малочисленными
группами - фокусами управления "над" социумом, которые почему-то принято
называть "элитными". Многофокусное управление осуществляется, но не теми, кого
избирают, скрыто от глаз и гражданами не контролируется - теневое управление. Поэтому разговор о демократии упирается в
качество, тип политики. Сегодня реально имеем
политику-1
("политику частичных интересов"). Идеальной была бы политика-2, пространство которой
конституируется 1) полнотой типодеятельностных позиций для проблематизации и
разрешения проблем (над социальными позициями, которые остались в социуме), 2)
коммуникативными связями позиций (диалог), 3) публичностью и 4) рамкой права.
Демократические институты нужны для воспроизводства структуры пространства
политики-2.
Не Б-г весть какое откровение, но есть какая-то определенность, от которой можно
оттолкнуться, есть место обсуждению соотношений "политического",
"демократического", "легитимного", "общественного" и т.д., чтобы понять
сегодняшнее и
адекватное места демократии в нашей общественной системе. Можно было бы начать
обсуждение с этого представления и продвигаться за счет его
проблематизации.
Разумеется, сказанное выше не есть ни
определение, ни понятие "демократии", но один из эмпирических фактов,
провоцирующих проблематизацию понятия. В условиях политики-2 можно было бы понимать
"демократию" как способ политического-2 сочетания разнообразных фокусов
управления, существующих в современном обществе, и механизм разрешения общественных проблем путем
публичных
согласований, координации в пространстве многофокусного управления.
Т.е. брать ее на оппозиции "плюралистическая организация управления -
моноорганизация управления" вместе с самим управлением как действием.
Такой подход требует относиться к демократии, как к перманентному процессу
восстановления общественного консенсуса, а не состоянию, но жестко не
фиксирует типы и направленность процессов, делая возможной типологию
демократии и различные ее предметные представления. Возможные фокусы:
государство с тремя ветвями власти, религиозные центры, центры финансов,
науки, образования, духовные центры и т.д. - фокусы выделяются не "по
интересам", как в политике-1, а по признаку
владения общественно значимым эксклюзивным ресурсом (у других его нет, но он им необходим,
отсюда - равенство фокусов в их взаимной необходимости).
Особый ресурс - организационный, контролирующий состав фокусов и создающий
нужные их сочетания для разрешения конкретных проблем. В качестве такого
ресурса могут использоваться прямое руководство, идеология, культурные
нормы, сама проблемность ситуации, общность целей и др. Кто им должен
владеть? Тот, кто:
- формирует и отслеживает историческую и социокультурную ситуации,
- выявляет и ставит проблемы,
- разрабатывает способы разрешения проблем.
Так кто же он? Ответ очевиден: общество. Тут начинаются вопросы: а как оно представлено, как эти представления взаимодействуют и сочетаются друг с другом, выполняя вышеуказанные функции, и т.д. И мы замыкаемся на понятии "демократия", для которой объектом является организация таких взаимодействий и сочетаний.
Таким образом, "демократию" надо прорабатывать в паре с "управлением" и "социумом".
Понятие "управление" исторично. Не вдаваясь в содержание современного понятия (см., например ), можно видеть, что при сегодняшней организации мышления "демократическим" ответом на многофокусность стали компромиссы - неэффективные, временные паллиативы - которые, если и достигаются, то с потерей оперативности, а часто и вообще не достигаются, и решение вопроса, проблемы откладывается. Потери неизбежны. С другой стороны, редуцирование управления до руководства {"XYZ - мелех Исраэль!) отменяет демократические процедуры принятия решений. Выход, по-видимому, состоит в том, что в условиях многофокусности следует стремиться не к удовлетворению интересов сторон за счет передела общего пирога (ресурсов) в соответствии со сложившейся в данный момент "равнодействующей" разнонаправленных интересов, а к согласованию совместной деятельности за счет ее переорганизации, приводящей к приросту ресурсов. Вот эту функцию управления - организация консенсуса - и следует акцентировать.
В зависимости от того, как общество представляет себе структуру социума,
получаются и разные демократии:
1) когда структурируем социум по группам
интересов, получаем давление, борьбу групповых интересов
и демократию-1 как ограничитель способов этой
борьбы ради социального выживания;
электоральный вес группы интересов определяется ее численностью.
2) когда выделяем группы по признаку обладания общественно
необходимым эксклюзивным ресурсом - сообщества, можем получить демократию-2 социального
сотрудничества и партнерства как условие общественного развития;
электоральный вес группы определяется общественной важностью ее ресурса.
Демократические процедуры при этом организуются в рамках новой функции
управления.
Оба типа структурации реально существуют и фиксированы в морфологии властных и общественных структур (например, в структурах выборов и составе Кнессета - этнических, религиозных, клановых и т.п. интересантных группах; и в предметных (ресурсных) комиссиях и комитетах Кнессета - по образованию, безопасности, охране здоровья и проч., а также в профсоюзах и т.д.). Таким образом, придавая больший вес одному из типов за счет изменения порядка представительства в органах власти, по-видимому, можно стимулировать различные сочетания режимов функционирования и развития страны. Сегодня, похоже, следует изменить порядок выборов так, чтобы отдать приоритет ресурсным группам. Это означает упор на профессионализм.
Построение и употребление "машинки" перехода от
демократии-1 к демократии-2 - требует не столько
технических мероприятий, но изменения стиля мышления:
от частичности к целостности, от максимальных обобщений к
максимальным различениям, от установки на компромисс к установке
на консенсус... Также становятся неизбежными широкие общественные обсуждения
и формулирование направлений, перспектив и ориентиров на
переходе от "реактивного управления по рвнодействующей" (сиюминутных реакций на изменения,
затыкание дыр) к управлению по проблемам. Организация таких обсуждений и
формулировок тоже является проблемой, разрешение которой, по сути, совпадает
с переходом к демократии-2.
1. Само по себе смещение статуса "демократии" от условия, средства, инструмента к первой ценности/цели заслуживает общественного внимания: не кроется ли здесь патология общественного сознания?