оглавление предисловие введение глава 1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 библиография ваша реакция

 

Discussion

Государственное устройство

 

ОПЫТ ИЗБЕЖАНИЯ ГЛУПОСТИ

Олег Савельзон

 

4. СВОБОДА ВЫБОРА И ПРОЦЕДУРНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ

По материалам статьи в журнале «Общественные науки и современность», №1, 2005, стр. 109-121.

В главе рассмотрено расширение и углубление представления о свободе в общественном смысле. Поставлена задача такой формализации этого представления, которая позволяла бы с ним оперировать. То есть сравнивать (хотя бы ориентировочно) уровни свободы выбора различных индивидуумов или обществ и обоснованно предлагать какие-то средства их повышения. Искомая формализация построена на основе идеи процедурной рациональности в принятии решений. На базе выработанной модели свободы принятия решений предложена историософская гипотеза общественного развития.

4.1. СВОБОДА: ПОЗИТИВНАЯ И НЕГАТИВНАЯ, ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ

Современное социопсихологическое понимание свободы сложилось во многом под влиянием Фромма [15]. Он показал, что в ситуации возросшей свободы выбора в условиях неопределенности будущего "структура современного общества воздействует на человека одновременно в двух направлениях: он все более независим, уверен в себе, критичен, но и все более одинок, изолирован и запуган". В первом Фромм видит "позитивную" свободу, второе же приводит к тому, что "индивид оказывается "свободным" в негативном смысле, то есть одиноким и стоящим перед лицом чуждого и враждебного мира". По его мнению, "люди не могут без конца влачить бремя "свободы от"; если они не в состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются избавиться от свободы вообще."

При демократии главным путем "бегства от свободы" является "автоматизирующий конформизм", выражающийся в том, что "свободный" человек на самом деле живет чужими, внушенными ему обществом стереотипными мыслями, чувствами и желаниями. Вследствие чего "индивид превращается в робота, теряет себя, но при этом убежден, что он свободен и подвластен лишь собственной воле".

Таким образом, в социопсихологическом толковании свобода определяется факторами двух типов. Внешние факторы свободы – это, главным образом, возможности и ограничения, которые детерминируются социополитическими и экономическими условиями в обществе и конкретными обстоятельствами жизни человека. Внутренние факторы свободы выражают то, насколько индивидуум не "запрограммирован", способен самостоятельно принимать фундаментальные решения. Другими словами, то, насколько образ действий, избираемый индивидуумом в важных жизненных ситуациях, является присущим именно ему, а не скопированным или внушенным извне. То есть внутренние факторы, в основном, проявляются в том, как человек действует в пределах имеющихся у него возможностей и ограничений – внешних факторов свободы.

С появлением несколько столетий назад и особенно с развитием в XX веке информационных технологий, свобода в демократическом обществе в целом становилась все более и более несводима к внешним условиям и обстоятельствам. На внутренний мир человека все более и более массированно воздействуют коммерческая реклама, политическая пропаганда, агитация различных обществ или организаций и т.д., подталкивающие людей к решению купить, проголосовать, стать членами или клиентами и т.п. Чем менее человек внутренне подчиняется сему манипулированию, т.е. чем менее превращается, по выражению Фромма [15], в "автоматизированного робота", поведение которого "запрограммировано", тем более он свободен. [Базой такой "запрограммированности", как следует из Раздела 1.3.1.2, является «стереотипная» интуиция, «подсказывающая» стандартные решения, а противодействовать ей могла бы процедурная рациональность. Эмпирическое подтверждение имеет гипотеза о том, что отклонения от рациональности в приняти решений представляют собой основу для манипулирования (см. приведенные в Предисловии слова Штерна [11] о построении пропаганды "русской" партии (ИБА) в 1996 году).] Фромм необычайно остро поставил вопрос о необходимости переосмысления понятия свободы, показав, что при демократии "врагами свободы становятся не столько разного рода внешние препоны, сколько внутренние факторы, блокирующие полную реализацию свободы личности".

В последние годы манипулирование людьми ширится и в рамках направляемого на них потока информации, и за счет использования с этой целью двух более современных способов.

Первым из них является процедурное манипулирование. Оно заключается в том, что процедуры принятия решений превращаются для участвующих в них рядовых граждан в фикцию. Выгодное манипуляторам решение (или его варианты) заготавливается на начальных стадиях процедуры, закрытых для рядовых "участников" принятия решения. Им, по существу, отводится роль антуража, который легитимизирует заготовку (или в лучшем случае определяет, какой из заготовленных вариантов вступит в силу) на конечной стадии процедуры – выборе. Таким образом принятие решения редуцируется для рядовых "участников" до одобрения-неодобрения навязываемой им заготовки (или в лучшем случае – выбора из навязываемых им заготовок, обычно являющегося для них выбором из плохого и очень плохого). Учитывая это, сам термин "свобода выбора" ныне оказывает дезориентирующее воздействие, т.к. он фокусирует внимание только на последней фазе принятия решений. В результате, участвуя только в выборе, человек не считает, что его свободу на самом деле ограничили, не допустив к начальным фазам принятия решения, на которых оно, собственно, и образуется. То есть, принимая во внимание процедурный аспект принятия решений, термин "свобода выбора" представляется в наши дни менее релевантным, чем противоположный ему – "манипулятивность выбора".

Вторым современным способом манипулирования является направление поведения людей посредством специально формируемых потоков событий. Появилась даже новая сфера профессиональной деятельности – управление кризисами. Кризис-менеджеры при помощи инспирируемых ими событий вызывают нужные для них поведенческие реакции людей с интуитивным стилем принятия решений. Ведь он, как отмечалось выше, способствует стереотипному (а значит, предсказуемому) реагирующему поведению.

Следует отметить, что интуитивно, "рабски" реагировать на текущие жизненные вызовы значительно легче, чем продумывать каждый шаг, а тем более мыслить стратегически. К тому же, если интуитивный механизм принятия решений адекватно перерабатывает богатый жизненный опыт, то он оказывается достаточно эффективен в той среде, где этот опыт накоплен (конечно, при условии, что данная среда не меняется кардинально). Поэтому интуитивизм в принятии решений превалирует.

Интуитивным или интуитивно-аналитическим является у подавляющего большинства людей механизм выработки решений о действиях в ответ на вызовы, возникающие с течением жизни – появляющиеся проблемы или происходящие события, которые вызывают потребность реагировать на них. Редко встречается человек, преимущественно аналитически принимающий решения о том, как реагировать на такие вызовы (о таком обычно говорят, что он, как правило, продумывает каждый свой шаг). И гораздо большей редкостью является индивид, который вообще не находится в "рабстве" у потока жизненных вызовов. Он отвечает только на самые насущные из них. Его поведение не реагирующее, а стратегическое – он сам сознательно генерирует поток событий.

Стратегическое поведение можно планировать, например, посредством рациональных процедур, разработанных А. Лакейном [84]. В данном случае рациональное принятие решений помогает человеку обрести контроль над его жизнью и временем, что означает, по мнению Лакейна, свободу.

Ныне это чисто личностное видение свободы включается в понимание свободы в социополитическом смысле. В данном смысле свобода традиционно трактовалась как свобода выбора, определяемая независимостью от постороннего вмешательства, т.е. фактором внешнего характера. Основы современного социополитического толкования свободы были заложены в 1958 году знаменитой Оксфордской лекцией И. Берлина [85]. Он разграничил две области свободы, которые тоже назвал негативной и позитивной, вкладывая, однако, в эти понятия отличающийся от фроммовского смысл. Негативная свобода в концепции Берлина соответствует традиционному пониманию свободы и представляет собой "область, в которой человек может действовать без препятствий со стороны других". Позитивной же называется свобода человека "рационально управлять самим собой". Берлин не только отделил позитивную свободу от негативной, но и установил их приоритетность, расценив негативную свободу как более значимую, чем позитивная.

В дальнейшем жесткая берлиновская дихотомия была несколько сглажена в том, что позитивную и негативную свободу стали рассматривать не как два отдельных феномена, различающихся по важности, а как две взаимосвязанные и одинаково значимые стороны одного феномена [86, 87]. В последнее время в политологии утверждается расширенное толкование свободы, связывающее ее как с внешним фактором – отсутствием доминирования, так и с фактором внутреннего характера – позитивной способностью к самореализации и самоопределению [83]. Ясно, что и на тот, и на другой фактор влияет экономическое положение человека, от которого зависят возможности, власть, влияние, способность реально преследовать определенные цели. Поэтому в новой трактовке свобода увязывается еще и с ограничениями степени классового неравенства [88-90].

Следует отметить, что свобода – разветвленное понятие, употребляемое в разных смыслах. В настоящей работе рассматривается только один из них – общественный. В рамках данного смысла понятие свободы как свободы выбора далее разветвляется на несколько общепринятых значений. Однако в каждом из этих значений оно выступает лишь в качестве характеристики какого-то состояния – например, положения в стране или положения человека. В других смыслах (профессиональном, деловом и т.п.) понятие свободы может использоваться еще и для характеристики деятельности – например, говорят о свободе использования изобразительных средств художника или свободе обращения с мячом игрока в футбол либо свободе владения языком переводчика. Здесь словом свобода характеризуют не что иное как мастерство деятельности – художественной, игровой, переводческой.

И внешние, и внутренние факторы свободы по Фромму являются характеристиками состояния индивида. Однако, в отличие от явных внешних факторов, определяемых положением в стране и жизни человека, внутренние факторы свободы скрыты, а значит, плохо поддаются определению. Каковы они, можно косвенно определить, лишь судя по деятельности индивидуума. Только в ней возможно найти их явственные проявления. Не случайно Фромм в качестве пути обретения внутренней свободы указывал спонтанность деятельности.

Возникшие в последние десятилетия различные толкования свободы в общественном смысле, на мой взгляд, отражают усложнение данного феномена. Это ставит задачу выработки такой модели этого феномена, которая позволяла бы с ним оперировать. То есть сравнивать (хотя бы ориентировочно) уровни свободы различных индивидуумов или обществ, прогнозировать их развитие и обоснованно предлагать какие-то средства повышения уровня свободы выбора. Довольно просто в такой модели выразить внешние факторы свободы, передающие только соответствующие аспекты состояния. Гораздо сложнее обстоит дело с внутренними факторами, которые помимо смысла состояния, несут в себе еще и смысл деятельности. В какой операциональной, синтезирующей эти два смысла характеристике могло бы быть отражено то, является ли индивидуум субъектом, которым манипулируют извне или нет? Использовать, следуя Фромму, в качестве индикатора свободы спонтанность поведения не операционально, поскольку не совсем ясно, как судить о том, спонтанно поведение или нет; и совсем неясно, какими средствами можно было бы способствовать осуществлению такого поведения на практике.

На мой взгляд, ключем к определению искомой характеристики является упоминавшаяся уже неоднократно рациональность принятия решений.

4.2. О ТИПАХ ПРОЦЕССОВ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Процессы принятия решений бывают либо интуитивными, либо аналитическими, либо интуитивно-аналитическими.

Интуитивное принятие решений вообще не имеет отношения к процедуре в смысле, используемом мной, и поэтому в процедурном понимании рациональности является нерациональным (хотя в каких-то случаях может давать хорошие результаты).

Аналитическое принятие решений, наоборот, целиком воплощается в той или иной четко выраженной процедуре, состоящей из компонентов анализа, генерирования идей, расчета и логического вывода. При этом вовсе не обязательно, что процедура построена правильно, анализ глубокий, генерирование идей эффективное, расчет точный, а выводы разумные. Другими словами, аналитический процесс принятия решений вполне может оказаться плохого качества, т.е. нерациональным.

В процессах принятия решений последнего, третьего типа присутствуют и аналитические компоненты, как-то выраженные процедурно, и интуитивные шаги, не имеющие процедурного выражения. Понятно, что при столкновении с незнакомой ситуацией, интуитивные механизмы переработки информации (называемые в когнитивной психологии эвристиками, а в области искусственного интеллекта – фреймами) могут активизироваться не сразу – возможно, человек попытается прояснить для себя проблемную ситуацию. Не исключено, что и еще какие-то элементы анализа, расчета или логических рассуждений вплетутся в его процесс принятия решений, и тот окажется интуитивно-аналитическим – таким, в котором подспудная работа фреймов или эвристик переплетена с теми или иными явными аналитическими операциями. Если интуиция, включенная в этот тип принятия решений, адекватно перерабатывает богатый жизненный опыт, то он оказывается достаточно эффективен в той среде, где данный опыт накоплен (конечно, при условии, что данная среда не меняется кардинально).

Решение тем рациональнее, чем оно, с одной стороны, в большей мере аналитическое и в меньшей степени интуитивное, а с другой, получено при более высоком качестве построения процедуры и составляющих ее компонентов анализа, логического вывода и расчета.

Подчеркну, что, противопоставляя рациональности стереотипную интуицию, я веду речь об интуитивных механизмах выработки решений для определенного вида проблем. К нему относятся проблемы, возникающие в ситуациях, в которых 1) средства достижения требуемых целей могут быть найдены среди существующих приемов и методов действий либо 2) хоть и не существует прямо пригодных приемов и методов, есть такие, которые можно очевидным образом приспособить в качестве средств достижения целей. К данному виду относится подавляющее большинство проблем, решаемых людьми. Совершенно иное значение имеет (и, вероятно, по-другому работает) креативная интуиция, необходимая в сугубо творческих проблемах – тех, решение которых требует нетривиальной поисковой деятельности. Редким даром решать такие проблемы обладают личности с особыми креативно-интуитивными способностями. Их, конечно же, ни в коем случае нельзя назвать "рабами" стереотипной интуиции.

4.3. СВОБОДА ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

В Разделе 4.1 отмечалось, что в современной ситуации говорить о свободе самого по себе выбора вообще некорректно. Вести речь о свободе выбора имеет смысл, только рассматривая выбор в контексте всего процесса принятия решений – как завершающую фазу этого процесса. То есть свободу выбора следует считать лишь компонентом свободы принятия решений.

Если перевести расширенное толкование свободы выбора на язык принятия решений и элементарной математики, выйдет, что в свободу принятия решений включаются "с положительным знаком" возможности и способности индивидуума самому принимать решения в своей жизни и деятельности, а "с отрицательным знаком" – принуждения следовать чужим решениям. Помимо этого, как следует из вышеизложенного, важнейшей характеристикой свободы принятия решений является процедурная рациональность. Во-первых, чем более рационален человек, тем в меньшей степени его принятие решений подчинено воздействию обрушивающихся ныне на людей потоков манипулирующей информации и событий, а также процедурному манипулированию. Во-вторых, рациональность несет в себе и характеристику деятельности по принятию решений, выражающейся в процедуре (в данном случае характеризуется нечто близкое к мастерству деятельности, а именно, ее грамотность), и характеристику состояния (как упоминалось выше, данные моих эмпирических исследований показывают, что рациональность или отклонение от нее может рассматриваться как атрибут стиля принятия решений индивидуума или культуры принятия решений, а значит, как характеристика состояния индивидуума или народа). Эти две характеристики оказываются как бы синтезированы друг с другом в рациональности. В-третьих, с данным понятием просто оперировать – с одной стороны, о рациональности можно достаточно объективно судить и даже определять ее уровень, с другой стороны, в науке принятия решений имеются средства повышения рациональности.

Это приводит к модели свободы принятия решений, которая на индивидуальном уровне представляет собой комбинацию трех компонентов:

– потенциальной свободы выбора индивидуума – ПСВ;

– реализуемой свободы выбора индивидуума – РСВ;

– рациональности принятия индивидуумом решений – РАЦ.

В свою очередь каждый из компонентов индивидуальной свободы принятия решений представляет собой комбинацию трех подкомпонентов:

Потенциальная свобода выбора:

– ПСВ.1 – совокупность всех существенных вопросов в жизни и деятельности, которые у человека есть возможность решать по собственной инициативе – для краткости далее буду называть этот подкомпонент "потенциал решаемых вопросов";

– ПСВ.2 – совокупность всех опций, которые возможны для человека в качестве вариантов решений всех существенных вопросов в его жизни и деятельности – далее "потенциал вариантов решений";

– ПСВ.З – характеристика, "обратная" совокупности всех ситуаций, в которых человеку, возможно, придется против своей воли принимать решения или подвергаться воздействию чужих решений – далее "свобода от потенциальных принуждений".

Реализуемая свобода выбора:

– РСВ.1 – совокупность всех существенных вопросов в жизни и деятельности, решением которых человек реально занимается по собственной инициативе – далее "реально решаемые вопросы";

– РСВ.2 – совокупность всех опций, которые человек реально использует в качестве вариантов решений всех существенных вопросов в его жизни и деятельности – далее "реальные варианты решений";

– РСВ.З – характеристика, "обратная" совокупности всех ситуаций, в которых человеку реально приходится против своей воли принимать решения или подвергаться воздействию чужих решений – далее "свобода от реальных принуждений".

Рациональность:

– РАЦ.1 – характеристика, "обратная" антирациональности – далее "ментальная рациональность";

– РАЦ.2 – характеристика, "обратная" иррациональности – далее "методическая рациональность";

– РАЦ.З – характеристика, "обратная" внерациональности – далее "социальная рациональность".

Свободой принятия решений общества я буду называть комбинацию тех же девяти подкомпонентов индивидуальной свободы принятия решений, "усредненных" по всем членам общества.

Слово "усредненные" относительно подкомпонентов общественной свободы принятия решений взято в кавычки потому, что на самом деле подкомпоненты индивидуальной свободы принятия решений нельзя измерять, суммировать и делить в традиционном, связанном с числами, понимании этих слов. Хотя в каждом подкомпоненте отчасти содержится количественный смысл, все-таки это характеристики, которые в большей степени имеют качественную природу.

Например, первый подкомпонент индивидуальной свободы принятия решений, ПСВ.1 – потенциал решаемых вопросов. Измерять этот подкомпонент количеством вопросов (или, другими словами, проблемных ситуаций), в которых возможно принимать решение по собственной инициативе, было бы довольно просто. Но вопросы принятия решений могут резко отличаться как по существу, так и по значимости. Это видно даже из очень грубой их классификации на относящиеся к 1) личной сфере, 2) работе и 3) социальной жизни. В свою очередь, скажем, в личной сфере проблемные ситуации бывают совершенно разные – бытовые, межличностные, внутриличностные и др. Не менее разнообразны вопросы принятия решений, возникающие и в работе, и в социальной жизни. Поэтому, если складывать все потенциальные существенные проблемные ситуации в жизни и деятельности человека, то в итоговую сумму может войти, например, и бытовая проблема приобретения жилья, и какая-то сугубо производственная задача, и вопрос определения партии, за которую предпочтительнее проголосовать на выборах, и еще десятки абсолютно несхожих между собой вопросов личного, рабочего и социального характера. Сумма столь разнородных слагаемых не несет в себе единого смысла, а значит, и не подходит для использования как количественная мера для качественной, в основном, по своей природе характеристики ПСВ.1.

В то же время очевидно, что в характеристике "потенциал решаемых вопросов", имеющей главным образом качественное содержание, присутствует количественный аспект. Ясно, что данный потенциал может быть больше или меньше, и в этой связи можно условно говорить о его "мере", не давая последней точного количественного определения, а опираясь лишь на интуитивное понимание смысла термина "мера".

Интуитивно видно, что потенциал решаемых вопросов, скажем, у обыкновенного пролетария эпохи становления капитализма был меньше, чему у среднего рабочего индустриального общества, и гораздо меньше, чему у обычного современного рабочего. Во-первых, из-за различий в их социальном положении, которое на протяжении последних трех-четырех столетий становилось все более и более свободным и независимым. Во-вторых, из-за того, что обогащение и усложнение человеческого бытия – появление более сложных технологий труда, пополнение знаний человека о природе, обществе и себе, экономический прогресс, образование новых социальных институтов, слоев и групп – обусловили расширение круга доступных для решения вопросов и появление все новых и новых сторон в существовавших уже вопросах.

Та же, что и у представителей низших классов, тенденция возрастания потенциала решаемых вопросов с переходом общества от одного типа к другому интуитивно видна и у обычных представителей средних и высших классов. Этот рост вызывается главным образом второй из указанных в предыдущем абзаце причин (первая тоже работает, но ее действие в данном случае гораздо слабее, чем в отношении низших классов, т.к. в социальном положении средних и высших классов столь значительного прогресса, как у низших, нет).

Значит, если у представителей всех слоев общества в зависимости от периода его существования одинаково изменялись типичные потенциалы решаемых вопросов, в данной характеристике отражается некоторый аспект положения социума, а не только положения индивидуума. Поэтому желательно распространить эту характеристику с индивидуального уровня на общественный. Как в подобных случаях поступают с качественными по природе характеристиками, которые не поддаются должному количественному измерению? Обычно говорят об их "усреднении", употребляя данное понятие в переносном смысле. Например, так делают, когда оперируют с качественными характеристиками комплексного понятия "качество жизни в стране". Каждая такая характеристика (скажем, социальная защищенность) представляет некое воображаемое "усреднение" соответствующих индивидуальных характеристик жизненных уровней (в данном примере, социальных защищенностей) всех граждан. Таким образом и предлагается поступить с потенциалом решаемых вопросов, а также с остальными восемью подкомпонентами свободы принятия решений.

Вместе компоненты ПСВ и РСВ свободы принятия решений – потенциальная свобода выбора и реализуемая свобода выбора – представляют собой то, что на интуитивном уровне обычно подразумевают под свободой выбора.

Значение термина "свобода выбора" легко понимается, когда он относится к отдельному человеку, т.е. используется в индивидуальном ракурсе. Применение данного термина к обществу менее зримо – необходимая для этого операция по воображаемому "усреднению" индивидуальных свобод выбора всех членов общества выглядит несколько абстрактно. Это, однако, не является серьезным препятствием – понятие "общество свободного выбора" уже давно стало обиходным, и люди не находят ничего неестественного в том, чтобы судить, в какой мере свобода выбора присуща тому или иному обществу.

Первый компонент – ПСВ – выражает исключительно внешние факторы индивидуальной свободы, во втором (РСВ) косвенно присутствуют и внутренние факторы, в третьем же компоненте РАЦ (рациональность) первые два подкомпонента РАЦ.1 и РАЦ.2 (ментальная рациональность и методическая рациональность) представляют исключительно внутренние факторы свободы, а третий подкомпонент РАЦ.З (социальная рациональность) – внешние. Выделение реализуемой свободы выбора в качестве отдельного компонента объясняется тем, что остальных двух компонентов не достаточно для того, чтобы характеризовать весь комплекс внешних и внутренних факторов индивидуальной свободы. Ведь при тех же самых ПСВ и РАЦ у одного человека могут быть гораздо большие совокупности реально решаемых им вопросов и реально используемых вариантов решений, чем у другого. А значит, любой наблюдатель сочтет, что первый более свободен в своих действиях, чем второй. Ясно, что на это при одних и тех же ПСВ и РАЦ могут по разному влиять такие, например, внутренние факторы, как лень, скупость, бесстрастность, неприхотливость, амбициозность, невоздержанность, скромность и т.п. Поэтому компонент РСВ, который на первый взгляд может показаться излишним, необходим.

Одной из отличительных черт введенного понятия свободы принятия решений, имеющего социально-политический смысл, является то, что в нем в рамках данного смысла характеристика состояния синтезирована с характеристикой деятельности. Потенциальная свобода выбора (компонент ПСВ) и реализуемая свобода выбора (компонент РСВ) характеризуют положение с принятием решений у человека или в обществе. Рациональность (компонент РАЦ) в основном отражает то, насколько грамотно (мастерски) осуществляется деятельность по принятию решений, но отчасти является и характеристикой состояния. Например, подкомпонент РАЦ.З: социальная рациональность в прямом отношении касается деятельности. Однако косвенно этот компонент характеризует и состояние. Ведь есть навязываемые человеку извне отклонения от рациональности, которые обусловлены какими-то писанными или неписанными законами и правилами, устанавливающими нерациональные процедуры принятия решений. Социальная рациональность опосредованно отражает наличие в обществе этих самых законов и правил, а значит, в данном отношении является характеристикой состояния общества. Причем в этом аспекте состояние общества не нуждается больше ни в какой дополнительной характеризации сверх той, что дает подкомпонент РАЦ.З. Законы и правила (атрибут состояния) детерминируют регламентируемые ими процедуры (атрибут деятельности). Следовательно, здесь между состоянием и деятельностью имеется жесткая связь. Поэтому в аспекте социальной рациональности характеристика деятельности, хоть и опосредованно, однако исчерпывающим образом характеризует состояние.

Первые пары подкомпонентов всех компонентов свободы принятия решений индивидуума (ПСВ.1 и ПСВ.2 – потенциал решаемых вопросов и потенциал вариантов решений, РСВ.1 и РСВ.2 – реально решаемые вопросы и реальные варианты решений, РАЦ.1 и РАЦ.2 – ментальная рациональность и методическая рациональность) отражают, в какой мере он наделен тем позитивным, что может быть дано в сфере принятия решений человеку обществом, производительными силами, природой, культурой, воспитанием и др. Все третьи подкомпоненты (ПСВ.З, РСВ.З и РАЦ.З – свобода от потенциальных принуждений, свобода от реальных принуждений и социальная рациональность) показывают, в какой мере он избавлен от того негативного, что может быть навязано индивидууму в принятии и воздействии решений извне (главным образом, конечно, обществом).

-----------------------------------------------------------

Подкомпоненты ПСВ.1 и ПСВ.2 – потенциал решаемых вопросов и потенциал вариантов решений – отражают "позитивную потенциальную свободу принятия решений", то есть те возможности, которые теоретически имеются в распоряжении у индивидуума в сфере принятия решений. Но никто не воплощает в жизнь эти возможности полностью – из-за неумения либо нежелания какими-то из них воспользоваться или по незнанию, а часто потому, что Фромм назвал "бегством от свободы". Поэтому для того, чтобы охарактеризовать, как реализуются индивидуумом возможности принятия решений, необходим другой, отличный от компонента ПСВ – потенциальной свободы выбора, компонент РСВ – реализуемая свобода выбора. Его первые два подкомпонента РСВ.1 и РСВ.2 – реально решаемые вопросы и реальные варианты решений, увязанные соответственно с первыми двумя подкомпонентами потенциальной свободы выбора ПСВ.1 и ПСВ.2, отражают "позитивную реализуемую свободу принятия решений".

Третий подкомпонент потенциальной свободы ПСВ.З – свобода от потенциальных принуждений. "Свобода от чего-то" – всегда характеристика, обратная соответствующей "стесненности чем-то". Причем здесь точкой отсчета, исходным фактором является как раз стесненность, а соответствующая ей свобода – производное от исходного (образованное посредством "обращения"). Так и подкомпонент ПСВ.З – обратно-производное от "стесненности потенциальными принуждениями". Принуждение может заключаться либо в том, что человеку навяжут нежелательную для него проблемную ситуацию и, следовательно, заставят принимать решение насильно, либо в том, что ему придется против своей воли подвергаться воздействию чужого решения.

Однако кое-кому порой удается увильнуть от принятия или воздействия наносящих ему ущерб решений даже в том случае, когда он обязан принимать или подвергаться воздействию их по закону либо обычаю. Например, в России существует обязательная воинская повинность. Но немало тех, кто не желает идти в армию, предотвращают путем различных ухищрений принятие военкоматом решения об их призыве на военную службу и, таким образом, избавляют себя от воздействия этого потенциально возможного решения. Увиливание от участия самого человека в принятии нежелательных для него решений можно проиллюстрировать на примере тех многочисленных выпускников ВУЗов СССР, кому как-то удалось увернуться от обязательного распределения на работу по окончании учебы. Напомню, что оно происходило на заседании комиссии, совместно с "распределявшимся" решавшей, какое ему определить назначение из того списка, что направляла в ВУЗ вышестоящая организация. Поэтому подобно тому, как вместе с характеристикой потенциальной свободы принятия решений (ПСВ.1 и ПСВ.2) требуется характеристика реализуемой свободы принятия решений (РСВ.1 и РСВ.2), также вместе с характеристикой свободы от потенциальных принуждений (ПСВ.З) нужна и характеристика свободы от реальных принуждений, для чего и предназначен подкомпонент РСВ.3.

Ясно, что реальных принуждений индивидуума, как правило, меньше, чем потенциальных. И не только из-за того, что кому-то удается увильнуть от каких-то принуждений. Некоторые люди по своей воле участвуют в принятии решений или подвергают себя воздействию чужих решений, которые потенциально могли бы быть им навязаны. Например, есть такие, кто идет служить в армию добровольно – либо из любви к военной службе, либо из чувства долга. В подобных случаях то, что потенциально выступало как принуждение, при реализации перестает быть таковым, превращаясь либо в потребность, либо в "осознанную необходимость" – к этому, одному из многих и отнюдь не самому главному элементу моей модели свободы, сводил по существу понятие свободы марксизм-ленинизм.

Значит, свобода от реальных принуждений (подкомпонент РСВ.3) превосходит свободу от потенциальных принуждений (подкомпонент ПСВ.З) на совокупность тех возможных принуждений, от реализации которых удается увильнуть, а также тех, которые при реализации оборачиваются потребностью или осознанной необходимостью. Как уже отмечалось выше, соотношение между двумя первыми подкомпонентами потенциальной свободы выбора (ПСВ) и реализуемой свободы выбора (РСВ) обратное: потенциал решаемых вопросов (ПСВ.1) превосходит реально решаемые вопросы (РСВ.1), а потенциал вариантов решений (ПСВ.2) превосходит реальные варианты решений (РСВ.2).

Переходя к обсуждению третьего компонента свободы принятия решений – рациональности (РАЦ), – напомню, что антирациональность и иррациональность, обратно-производными от которых являются соответственно подкомпоненты РАЦ.1 (ментальная рациональность) и РАЦ.2 (методическая рациональность), на индивидуальном уровне представляют собой характеристику личности, выражающуюся в некоторых особенностях стиля принятия решений человека. Внерациональность, обратно-производным от которой является подкомпонент РАЦ.З (социальная рациональность), во многом проявляется в рамках процедур коллективного принятия решений.

В целом рациональность на общественном уровне – третий компонент рациональной свободы общества, определенный выше как воображаемое "усреднение" индивидуальных рациональностей всех его членов, – означает просто рациональность культуры принятия решений того общества, о котором идет речь.

----------------------------------------------------------

Подытоживая обсуждение введенного понятия "свобода принятия решений", выделю блоки, которые образуют его отдельные подкомпоненты и компоненты, и покажу, как из этих блоков строится данное понятие. Потенциал решаемых вопросов "плюс" потенциал вариантов решений (ПСВ.1 + ПСВ.2) дают позитивную потенциальную свободу принятия решений. Последняя вместе со свободой от потенциальных принуждений (ПСВ.З) составляет потенциалъную свободу выбора (ПСВ): (ПСВ.1 + ПСВ.2) + ПСВ.З = ПСВ. Аналогично, реально решаемые вопросы "плюс" реальные варианты решений (РСВ.1 + РСВ.2) дают позитивную реализуемую свободу принятия решений. Последняя вместе со свободой от реальных принуждений (РСВ.3) составляет реализуемую свободу выбора (РСВ): (РСВ.1 + РСВ.2) + РСВ.З = РСВ. Первые два комплексных компонента – потенциальная свобода выбора (ПСВ) и реализуемая свобода (РСВ) – вместе образуют то, что на интуитивном уровне традиционно принято называть свободой выбора. Третий компонент РАЦ – рациональность, отражает то, как принимаются решения, иными словами, насколько разумно делается выбор. В итоге: свобода принятия решений = свобода выбора (ПСВ + РСВ ) + рациональность (РАЦ).

4.4. ИСТОРИЯ И СВОБОДА ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Предложенная формализации современного представления о свободе в общественном смысле может быть положена в основу гипотезы социально-политического развития, излагаемой в данном разделе. Сферой мировоззренческого обоснования подобных гипотез является историософия (философия истории) – область знаний о закономерностях протекания исторического процесса. Современное состояние историософии точнее всего передает слово "перепутье". Имеются два подхода к объяснению хода истории – линеарный и нелинеарный. Первый приспособлен для описания общей линии исторического развития разных народов и зачастую оказывается не приспособленным для описания специфических особенностей исторического развития каждого из них, второй – наоборот.

В соответствии с первым подходом исторический процесс универсален или, по-другому, линеен (от этого термина и происходит название данного подхода). Наиболее известной историософской концепцией, выстроенной в рамках линеарного подхода, является исторический материализм, который для всего мира предполагает единую модель развития истории через смену общественно-экономических формаций: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической. За исключением последнего шага, так действительно развивалась история западной цивилизации. Но, скажем, у африканской цивилизации совсем другой, собственный, особый путь. Самая популярная современная линеарная (точнее, квазилинеарная) теория – концепция Ф. Фукуямы [91], пророчащая не общую линию, а общий для всех "конец истории".

Второй подход абсолютизирует разветвленность, неоднолинейностъ исторического процесса. Среди наиболее известных теоретиков этого направления следует назвать А. Тойнби [92], Л. Гумилева [93] в России, из современных – С. Хантингтона [94] с его знаменитой концепцией "конфликта цивилизаций".

Моя гипотеза созвучна с представлениями Вебера [32, 71], который считал рационализацию генеральным направлением развития человеческого общества. Анализируя, как развивался мир, с тех пор как по завершении эпохи великих географических открытий он стал все больше превращаться в единую систему, легко увидеть, что ход исторического процесса в любой цивилизации характеризовался возрастанием свободы принятия решений. Эволюционное развитие в истории каждого народа состояло из перемежающихся длительных или сравнительно не очень продолжительных периодов застоя или сбалансированного медленного возрастания всех компонентов свободы принятия решений. Эти длившиеся сотнями или десятками лет отрезки стабильности прерывались кратковременными возмущениями. В них проявлялись случавшиеся время от времени обострения постоянно существующей коллизии между высшими и низшими слоями общества. Уровень свободы первых гораздо выше, чем вторых. "Верхи" заинтересованы в сохранении сего разрыва, чтобы навязывать выгодные для себя решения "низам", а те стремятся уничтожить или хотя бы сократить разрыв.

Болезненное отношение первых к этому стремлению вторых выливалось в то, что "верхи" иногда еще больше ущемляли свободу принятия решений "низов" – учиняли в обществе очередной период реакции. Причем обычно в таких случаях урезалисъ все три компонента свободы принятия решений. Когда же "низам" удавалось совершить прорыв в данной борьбе, он касался, как правило, только первых двух компонентов – потенциальной и реализуемой свобод выбора. Их скачок в результате бунта, восстания, революции (кровавой или мирной), не сбалансированный требуемым возрастанием третьего компонента – рациональности, приводил к тому или иному варианту социального хаоса – гражданской войне, воле или, как теперь принято говорить, беспределу.

Итогом большинства возмущений в эволюционном развитии являлось возвращение на круги своя (я имею в виду восстановление того же самого или похожего профиля девяти подкомпонентов свободы принятия решений, что был до возмущения, и дальнейшее продолжение медленного сбалансированного возрастания этих подкомпонентов). Довольно редко данный профиль кардинально менялся. Причем, если это было вызвано активностью "низов", то затрагивало главным образом подкомпоненты первых двух компонентов свободы принятия решений. Существенные изменения третьего компонента происходили в результате либо резко повышавших рациональность реформ "верхов" (например, петровской европеизации России или азиатских модернизаций – японской в конце девятнадцатого века и нынешней китайской), либо преобразований, совершенных одной частью высших слоев общества в борьбе с другой их частью (Реформации, побед буржуа над аристократами в буржуазно-демократических революциях и т.п.).

Так или иначе, после очередного эксцесса на пути постепенного возрастания свободы принятия решений – реакции, революции, гражданской войны или реформы – возвратившись к прежнему профилю ее подкомпонентов или обретя другой, нация опять становилась на этот путь. В последние несколько веков – эпоху существования мира как единой системы или, по-другому, эпоху новой истории – данная тенденция на постепенное возрастание свободы принятия решений четко прослеживается на больших отрезках времени у подавляющего большинства наций.

На основании этого мною выдвинута гипотеза о том, что на протяжении нескольких последних столетий "двигателем" истории является стремление к возрастанию свободы принятия решений. Укрупненно, новая история каждой цивилизации и есть путь возрастания в ней свободы принятия решений. Ясно, что, представляя собой совокупность из девяти подкомпонентов, свобода принятия решений может возрастать очень разными "маршрутами" – траекториями в девятимерном пространстве. У любой нации в различные периоды некоторые подкомпоненты могут оставаться неизменными или даже на каком-то историческом отрезке убывать, в то время как другие будут расти, возможно, с той или иной скоростью. Изменение профиля девяти подкомпонентов во времени – "маршрут" исторического процесса – теоретически имеет бесконечное множество вариантов – различных траекторий в девятимерном пространстве. У каждой нации этот "маршрут", как трехмерное изображение реки на крупномасштабном глобусе, укрупненно показывает направление течения истории данной нации – ее траекторию в девятимерном пространстве. На тех или иных отрезках истории (в малом масштабе) ее течение воплощается в конкретных исторических событиях – "отмелях", "порогах" и "омутах", "местных извивах", "сужениях" и "разливах" (если продолжить метафору с рекой).

"Двигатель" истории нового времени универсален, но он не является единственным детерминантом исторического пути цивилизации, поскольку на данный путь влияют еще специфические для каждой цивилизации географическое положение, этнические особенности и окружение, собственная предыстория и вмешательства извне, культурное наследие и менталитет. Как все это вместе с техническим прогрессом в разных цивилизациях определяет их конкретные исторические "маршруты", существенно отличающиеся друг от друга, можно увидеть на примерах Запада и России.

[Проще всего это сделать, исходя из анализа Федотова [21]. У него, правда, было традиционное понимание свободы и в его статье ничего не говорится о рациональности, поэтому содержащийся в ней материал можно исполъзовать только в отношении свободы выбора. Ниже предлагается объяснение отставания в ней от Запада и цикличности "несвобода-воля-несвобода", выявленных Федотовым в истории России. Тема сопоставления российского и западного путей возрастания свободы принятия решений в плане рациональности косвенным образом уже затрагивалась выше, поэтому, не желая повторяться, коротко резюмирую, что и здесь для России характерно как отставание, так и постепенный более медленный, чем на Западе рост. Из этих материалов следует, что исторические "маршруты" развития свободы принятия решений на Западе и в России, действительно, очень разные, поскольку российское развитие идет с отставанием и значительно медленнее, а в части свободы выбора для него характерна цикличность несвободы и воли.]

В общем, если опять использовать метафору с рекой, то исторический "маршрут" некоторой цивилизации подобен одной из великих сибирских рек – Оби, Енисею или Лене – с ее притоками (нациями, входящими в состав данной цивилизации). Эти реки одинаковы в главном – текут в направлении с юга на север, становясь все полноводней, и впадают в Ледовитый океан. Так "двигает" воду в них одно и то же – закон всемирного тяготения и рельеф Сибири, имеющий уклон на север. Но великие сибирские реки различаются и тем, откуда вытекают, и где протекают, и длиной, и скоростью течения на разных участках, и притоками, и массой других конкретных особенностей. Русла этих рек отнюдь не однолинейны, но в их линиях есть существенная общность.

Замечу, что положение о "двигателе" истории является характерным атрибутом линеарных историософских концепций. Вообще, объективной основой линеарности является то, что люди по большому счету везде одинаковы, они имеют одни и те же основополагающие черты, как и любые представители какого-то одного биологического вида. Суть той или иной линеарной концепции определяется тем, какую человеческую черту или функцию абсолютизирует автор концепции, беря ее за доминирующий детерминант развития общества, т.е. как автор видит главное в человеке социальном. Для К. Маркса и Ф. Энгельса человек представляется главным образом как производитель-потребитель. Поэтому "двигателем" в историческом материализме является стремление производительных сил обрести максимальную свободу для своего развития, что и вызывает изменение производственных отношений, этапными вехами которого являются смены общественно-экономических формаций. Фукуяма такой детерминирующей человеческой чертой считает страсть быть признанным в качестве господина. Для наименования данной страсти он использует термин Платона [95] – "тимос". Поэтому "двигателем" истории является стремление общества к состоянию, когда его членам обеспечена максимальная свобода удовлетворения этой страсти: у индивидуума в различных сферах общественной и личной жизни, а также, трудовой деятельности имеются наибольшие возможности и наименьшие ограничения к тому, чтобы добиться признания, самоутверждения, – таким, согласно Фукуяме, является "общество равных возможностей" – современный капитализм в ведущих западных странах – "конец истории".

Есть объективная основа и у нелинеарных концепций. Народы ведь живут в разных условиях окружающей среды, их национальные культуры и генотипы тоже неодинаковы. Наличие этих различий и абсолютизируется "нелинеаристами". Однако, различия народов и сред, в которых они существуют, не являются абсолютными, поскольку у народов есть много общих основополагающих черт (все-таки люди разных народов являются представителями одного и того же биологического вида) и живут они на одной планете. Поэтому-то ни одна из нелинеарных концепций не свободна от серьезных ошибок.

Тем же обусловлены и ошибки линеарных концепций – в каждой из них абсолютизируется, выдвигается на первый план какая-то отдельная человеческая черта или функция, которая не является абсолютом.

А что же им является? Ясно, что самым общим, присущим абсолютно всем людям, является основной признак их биологического вида (Ноmо sapiens, человек разумный) – разум (рацио). Эта черта-функция и ставится во главу угла в моей рационалистической гипотезе. Подобно Марксу и Энгельсу или Фукуяме "двигателем" истории я тоже полагаю стремление к максимальной свободе, но свободе отличной от тех, о которых идет речь у них. Основания этого предположения, вытекающие из политической философии и теории управления организациями, изложены в [1, 96].

Итак, гипотеза стремления к возрастанию свободы принятия решений, как "двигателя" истории, позволяет объяснить и общие, и специфические черты исторических процессов в разных цивилизациях. Из этой гипотезы следует, что когда-нибудь в будущем в каждой цивилизации свобода принятия решений достигнет качественно гораздо более высокого уровня, чем даже тот, на котором она сейчас в самой рациональной из современных цивилизаций – западной. Тогда-то достигшая сего высочайшего уровня свободы принятия решений цивилизация и станет рациональным открытым обществом. Это не значит, что все такие общества будут одинаковыми (великие сибирские реки впадают в разные моря Ледовитого океана; конечно же эти моря в главном похожи, но еcть и многочисленные отличия). Так же как и эти моря, похожие в главном – в том, что они полярные, будут похожи и различные рациональные открытые общества – они будут в очень большой степени свободны в отношении принятия решений. То есть все девять подкомпонентов в профиле свободы принятия решений каждого общества будут иметь высокие уровни. Но находясь в рамках высокого уровня, одноименные подкомпоненты в девятимерных профилях разных обществ будут отличаться друг от друга. Причем это относится не только к подкомпонентам свободы выбора, будущие различия в которых (в некоторых случаях, вероятно, очень значительные) у разных обществ интуитивно представляются естественными, но и к подкомпонентам рациональности, которая, несмотря на универсальность лежащей в ее основе логики, очевидно, будет иметь отличающиеся друг от друга во многих частностях конкретные воплощения, определяемые культурно-историческими особенностями обществ. Например, рациональность российского открытого общества будет, на мой взгляд, "соборной" (см. Раздел 1.5). В общем, профили разных обществ будут соответствовать совершенно различным точкам девятимерного пространства.

Я не ожидаю ничего подобного "концу истории" в связи с образованием этой рациональной мировой цивилизации – она будет открытой.

оглавление предисловие введение глава 1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 библиография ваша реакция